История

Андреевское городское училище  (Детский сад №3 "Андрейка")                     

Стиль, Классицизм

7-я линия Васильевский Остров, дом 20 литер А

1786  - арх. Волков Ф. И. - типовой проект  

В 1780-х гг.  Екатерина II проводила административные и образовательные реформы. В русле государственной политики школьного образования  создавались  главные и малые (по числу лет обучения и количеству изучаемых дисциплин) народные училища. В начале 1780-х гг. училища занимали частные дома. По уставу им отводилось место вблизи храма, по которому и возникало обиходное  название училища. Известны Андреевское, Ввведенское, Владимирское, Исаакиевское, Казанское, Воздвиженское, Рождественское, Сампсониевское, Симеониевское училища. Со временем их число увеличивалось.

Проводить занятия  в помещениях с жилой планировкой  было неудобно, и Казенной палате было поручено создать специальные места обучения. Ведомство было ограничено в средствах, поэтому требовалось рациональное строительство по образцовым проектам.

В 1784 г. Ф. И. Волков, исполнявший в то время обязанности архитектора Казенной палаты, разработал типовой проект училища. Это было каменное двухэтажное здание, прямоугольное в плане,  в семь осей по лицевому фасаду и шесть по боковым. Компактный объем в средней части выделялся  небольшим ризалитом в три окна, увенчанным треугольным фронтоном. Нижний этаж отводился  для квартир преподавателей, в верхнем находились четыре класса, расположенные симметрично по  коридору и имевшие хорошее угловое освещение. Колонны, распространенные  в классицизме, в целях удешевления проекта не применялись. Фасад декорирован рустом на внешних стенах первого этажа, фасад поэтажно разделен горизонталью тяги карнизов, над окнами и входами размещались «замковые камни».

В Петербурге сохранилось два училища, построенные по таким проектам: на Лиговском пр., 128 и на 7-ой линии В.О., 20.

 Это единственное здание народного училища, сохранившееся без перестройки с XVIII в.

 В помощь этому училищу, когда его класс переполнился, было открыто Благовещенское училище, к-рое располагалось на участке №66 по 7-й линии ВО, где теперь находится школа №28.  

 Классы для учащихся размещались на втором этаже, на первом этаже жили учителя. В 1860-е в училище жил и преподавал Закон Божий (данные В. В. Герасимова, занимавшегося историей этого дома) Сергей Геннадиевич Нечаев, автор «Катехизиса революционера». В нач.ХХ в. в училище преподавал арифметику Фёдор Кузьмич Сологуб - писатель, автор "Мелкого беса".

В 2001 г. здание включёно КГИОПом в "Перечень вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность"

Литературный Петербург по адресу: 7 линия, дом 20

В начале 20 века казенную квартиру при училище занимал Ф.К. Тетерников, который много лет состоял тут инспектором. У него в 1905-1907 годах еженедельно собирались столичные поэты.

Тетерников вошел в историю и культуру страны как писатель Федор Сологуб. Сологубовские чтения привлекали к нему многих… Среди них были А.А. Блок, А.Н. Толстой, А.П. Чапыгин. Наш адрес (7 линия, 20) упоминается и в стихотворении Н.Я. Агнивцева «Вдали от тебя, Петербург»…

Г.Ю. НикитенкоВ.А. Соболь«Василеостровский район» 1999 г.

Ф. Сологуб. Адрес первый: В.О. 7 линия, дом 20

Здесь, в двух шагах от Невы, в доме 20 по линии 7-й, где сейчас находится  неприметный детский сад, сто лет назад сходились и, представьте, еженедельно те, кто ставил ныне славу и гордость русской литературы. И если верить нынешним мистикам и оккультистам, которые утверждают, что прошлого нет, что души умерших обитают  там, где они встречались, то можно предположить, что в младенческие сны нынешних детсадовцев являются совершенно им незнакомые, но бывавшие здесь юный Блок и Зинаида Гиппиус, Бальмонт и Брюсов, Куприн и Борис Зайцев, Надежда Тэффи и Андрей Белый, Михаил Кузьмин и Вячеслав Иванов, Алексей Толстой и Георгий Чулков. Это если не считать нескольких десятков тех поэтов, которые в те годы были гораздо известнее мной перечисленных, но имена которых в большой литературе не сохранились. Что говорить, непредставимо, но Александра Блока, выпустившего уже первую книгу стихов, здесь на этом месте, где я стою, гораздо более солидные поэты Уманов-Каплуновский, Венцель, Шуф, Соколов, Мазуркевич, Мейснер, Рафаэлович, Грибовский, Корин, Лихачев, Коринфинский и многие другие, столь же «известные» ныне литераторы, назвали презрительно «сумасбродным декадентом» и никак не хотели принимать в свой круг…Вот ведь какие кульбиты выкидывает история и капризная слава!

А кто же жил здесь? У кого сходились поэты, чтобы читать стихи «по кругу» и кушать антоновские яблоки? Так вот тут стояло когда-то угловое двухэтажное здание, построенное «в стиле классицизма», в котором, в конце позапрошлого века располагалось Андреевское народное училище, рассчитанное на 100 детей. Восемь лет прослужил в нем, занимая казенную квартиру при нем, крупнейший поэт 20 века Федор Кузьмич Тетерников, известный в русской литературе по псевдониму Федор Сологуб. Псевдоним, кстати, ему придумала довольно модный в те годы поэт Минский, придумал «наскоро», как вспоминала Зинаида Гиппиус, «по неудачной ассоциации… Только и было его выдумки что одно «л» - вместо двух в имени старого, весьма среднего писателя графа Соллогуба».

К этому времени Сологуб закончил Учительский институт, который тоже находился на Васильевском в доме 28 по 13 линии, где его, кстати, в последний раз выпороли при окончании «вуза», выпороли, как он сам пишет, «за пьянку», успел поработать в Рождественском городском училище, которое находилось на суворовском, 16. Теперь он был уже учителем-инспектором, сторонником порки нерадивых учеников и тонким, довольно плодовитым лириком. Не поверите, но он, не только в шутку,  не то всерьез захочет через несколько лет публично выпороть ту, которая станет его женой…

Вообще, все в жизни Сологуба было странным, таинственным, противоречивым. Знаменитый поэт и автор учебника по геометрии, «превосходный педагог», как писал поэт Георгий Чулков, добавлявший, кстати, к этой характеристики слово «кажется», и человек, недолюбливавший своих учеников, гостеприимный и хлебосольный хозяин, который в скором будущем заведет модный и шумный салон, и …»кирпич в сюртуке», как прозвал его ядовитый Василий Васильевич Рязанов. Наконец, человек,  написавший роман «Мелкий бес», в котором высмеял пошлость и мещанство петербургской жизни, и сам, во всяком случае здесь, в этом доме, буквально купавшийся в пошлости мещанстве.

Этот дом вспоминают многие. Всех приходящих встречала визжавшая входная дверь на лестницу, которая захлопывалась, как вспоминал литератор Эрберг, при помощи блока – «в конце веревки ездила вверх и вниз бутылка с песком…» Художник Добужинский, который рисовал обложку к роману «Мелкий бес» не только бывал здесь, но очень удивлялся, «что Сологуб жил в такой мещанской и банальной обстановке, достойной быть интерьером самого героя «Мелкого беса» Передонова, с обоями в цветочек, с фикусами в углах гостиной и чинно расставленной мебелью в чехлах. Квартира была большая, - отмечал приехавший из Москвы Борис Зайцев, но – «старомодная столовая с висячей неяркой лампой, и тусклой хозяйкой, старой девой, лампадки, кисловато-сладкий запах – все слишком уж мало шло к таинственному хозяину»…

Да, Сологуб жил здесь вдвоем с сестрой Ольгой, «пожилой девушкой», - как называла ее в воспоминаниях Зинаида Гиппиус, «плоскогрудой, чахоточной старой девой, добавила Тэффи, которая – брата обожала и побаивалась, говорила о нем шепотом». Сестра поэта зарабатывала на жизнь шитьем, хотя окончила повивальный институт и даже получила диплом. «Жил Сологуб в квартирке, с лампадками, угощая мятными пряниками, румяными булочками, пастилой и медовыми лепешками, за которыми сестра его ездила куда-то через реку на конке. Рассказывала нам,  - продолжала Тэффи, - по секрету: «Хотелось мне как-нибудь проехаться на конке на империале, да «мой» не позволяет. Это, говорит, для дамы неприлично». Кстати, именно после смерти сестры – а она умрет в 1907 от туберкулеза – все в жизни Сологуба изменится кардинальным образом, «по - ненужному», как отметит Тэффи. Впрочем, мы забегаем вперед.

Хозяином Сологуб был приветливым, ходил вокруг стола и потчевал гостей. «Вот это яблочко коробовка, а вот там анисовка, а вот там антоновка. А это пастила «рябиновая». В маленьком темном его кабинете на простом столе лежали грудой рукописи и смотрело из темной рамки женское лицо, красивое и умное, - портрет Зинаиды Гиппиус». О гостеприимстве этого дома вспоминал и Чулков: «Ужины они устраивали вкусные, угощая домашними соленьями и всякими яствами, и казалось, что ты сидишь не в Петербурге, а где-нибудь в далекой провинции, где люди хлебосольны и мастера готовить всякие настойки и закуски». Диссонировал с гостеприимством «загробный голос» Сологуба, по выражению Бориса Зайцева, которым он приговаривал: - Кушайте, господа, кушайте! Прошу вас, кушайте!.. «Лицо у него было бледное, длинное, безбровое, около носа большая бородавка, жиденькая рыжеватая бородка словно оттягивала вниз худые щеки, тусклые, полузакрытые глаза. Всегда усталое, всегда скучающее лицо,..  –  писала Н. Тэффи. – Он никогда не смеялся». Она, например, вспоминает, что он передал на свой лад ее стихи «Пчелка». Когда она его упрекнула, он сказал:  это «нехорошо тому, у кого берут, и недурно тому, кто берет»…

 « В кабинете хозяина, где стояла темная, несколько холодная кожаная мебель, сидели чинно поэты, читали покорно по желанию хозяина свои стихи и послушно выслушивали суждение мэтра, - пишет Чулкова. – Сологуб был важен, беседу вел внятно и мерно, чуть-чуть улыбаясь. О житейском он почти никогда не говорил». Но не говорил он и о духовном. Скажем, на «башне» Вячеслава Иванова, на Таврической, где, по одной из версий считается он и познакомился со своей будущей женой Анастасией Чеботаревской, после чтения Юрюсовым своих стихов о «тайнах загробного мира», его, когда все начали выражать свои восторги, спросили: - Ну а вы, Федор Кузьмич, почему не скажете своего мнения? Ведь какая тема – загробный мир. - Не имею опыта, отрезал Сологуб…

Через 15 лет, когда его жена бросится с Тучкового моста, а он будет пол года, вопреки очевидному ждать ее, тема «загробного мира» станет математическим путем высчитывать – есть или нет  то, что величают этим понятием, встретится он или нет на том свете со своей Настенькой?

А познакомился он с ней… Впрочем, существует несколько версий того, где и как он познакомился с литератором и переводчицей Анастасией Чеботаревской. Чулков, например, утверждал, что в одном из ресторанов на Невском. Он пишет, что осенью 1908 петербургские поэты увлеклись вдруг писанием каламбуров и Сологуб предложил даже основать общество каламбуристов, куда в качестве членов – основателей должны были войти Блок, Эрберг и сам Чулков. А однажды утром, продолжает Чулков, - Федор Кузьмич явился ко мне и пресерьезно объявил, что необходимо петербургским «каламбуристам» снять вместе у знаменитого фотографа Здобнова. Мы вызвали Блока и Эрберга и отправились на Невский к фотографу. На карточке вышел удачно, только Сологуб. После фотографического обряда, покорствуя Сологубу, отправились мы в ресторан завтракать. За завтраком выяснилось, что мы все уже не склонны работать в этот день. Пришлось отправиться в другой ресторан обедать. На это пиршество мы пригласили дам, в том числе Анастасию Николаевну Чеботаревскую. Кажется, в тот вечер определилась судьба ее и Федора Кузьмича».

Это все в отдельном кабинете в «Квисане». Потом отправились в мебелированные комнаты…Там стояла большая кровать. Вилькина упала на нее и кричала: «Я лежала, я лежала на этой кровати. Засвидетельствуйте все, что я лежала».  И мы все засвидетельствовали. Затем нас разделили на отдельные комнаты. Сологуб потребовал: чтобы получить долг Чеботаревской, он должен был ее высечь. Мы с Вильктной, - закончил Чулков свой рассказ, - бежали в ужасе от этого разврата. Но все так и осталось неизвестным»… такие вот «игры» начала прошлого века…

В 1936 году В здании размещается детский сад, который  работал и во время войны. 24 апреля 1942 года на В.О. был совершен самый сильный налет...Большая бомба разорвалась возле детского сада. Погибли 32 малыша. Таким образом более двух столетий здание используется как учебное заведение. Стены нашего учреждения хранят память не одного поколения людей, которые воспитывались и учились у нас. Дух идей образования и в сегодняшнее время дает нам растить и воспитывать наше будущее поколение.